МЕМОРИАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС "ХАТЫНЬ"
Прислушайтесь, люди!.. Это стонет сама земля, принявшая муки, кровь, смерть и пепел 149 хатынцев. Их останки покоятся в братской могиле. Над могильным холмом – мраморный Венец Памяти с обращением вставших из пепла к нам – к живым: «Люди добрые, помните: любили мы жизнь, и Родину нашу, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обернутся в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на земле. Чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!».
С другой стороны венка ответ живых погибшим: «Родные вы наши. Головы в скорби великой склонив, стоим перед Вами. Вы приняли смерть, но пламя любви Вашей к Родине нашей советской вовек не погаснет. Память о Вас в народе бессмертна, как вечна земля и вечно солнце над нею!».
И люди останавливаются и склоняют головы, принимая этот обет. Живые клянутся увековечить имена всех борцов с фашистской нечистью, всех жертв гитлеровского нашествия.....
Это нельзя забывать! Чтобы не повторилось никогда!
И как реквием Хатыни, звучат следующие строки:
Заканчивался март. Год – сорок третий.
Войны уж намечался перелом.
И враг зверел. Ведь «партизаны эти»
Могли скрываться за любым углом.
Враги однажды где-то «промышляли»
И «в деле» кто-то, ясно, был убит.
Да для войны – всё это лишь детали!
А тут ведь разыгрался аппетит:
Среди убитых – фюрера любимец,
Ганс Вельке – олимпийский чемпион,
Ядра толкатель, а не «проходимец»!
И он быть должен страшно отомщён!
СС бригада «Дирлинвангер» - руки
Марать свои брезгливо не хотела.
И чтоб народ в сельце подвергнуть мукам,
Другой «народ» призвала сделать «дело».
Сто восемнадцатый, охранный вспомогательный
Использован быть должен батальон,-
Из полицаев, пленных и предателей
Был в сорок первом сформирован он.
Приказ отдали. Из домов на улицу
Повыгнали всех-всех, кто дома был…
Март в Беларуси – снег. И небо хмурится…
Но не унять карателям свой пыл:
- Одет? Босой? Старик? Дитя безвинное?
Вам холодно? Сейчас согреем вас!
Их всех – в сарай – сто сорок девять жителей.
Там запереть – и сжечь. Таков приказ.
Загнали, заперли в сарай толпу вопящую.
Вокруг поставили солдатов и собак…
(Ведь знали, знали, эти, зло творящие,
Что не сойдёт им эта казнь «за так»!
После войны по норам все попрятались,
Есть, даже, кто удрал за океан!
И кой-кого нашли в восьмидесятые,
Срок давности для этих дел не - дан!)
Сарай поспешно был кругом соломою
Обложен. Щедро вылит керосин.
И тишина отчаянием сломлена.
И ужасом кричащих. Ни один
В живых остаться быть не должен. Если же
Кто вырвется – того – под автомат!
Забьют ногами иль штыками вырежут.
Устроят людям настоящий ад!
И взвилось пламя яростно и весело,
Всех пастью безразмерной поглотив.
Из криков, треска автоматов месиво
Обрушилось на весь лесной массив!
Горели люди! Их дома привычные!
Ближайший лес, меж делом, занялся…
Огонь творил свои дела обычные.
Костром живым пылала местность вся.
Детишек чудом уцелело пятеро.
А лет пятнадцати парнишке кузнеца,
Почти что «повезло»: проститься с матерью
Да умереть в объятиях отца:
Кузнец-то сам в лесу был. Много хворосту
Набрал и, неспеша, его тащил…
Увидел в небе бледном дыма борозды,
Услышал выстрелы, да из последних сил
Помчался он туда! Уже каратели
Закончили кровавые дела…
Он кучу трупов «перебрал» старательно!
Ну хоть одна б душа жива была!
И сына он достал тяжелораненым.
Подросток тут же умер на руках.
Застыл Каминский – весь от горя каменный.
И каменным останется в веках*…
***
Домов здесь нет. Бетона, камня царствие.
На месте том, где помещался сруб,
Фундаменты цементные поставлены
Да двадцать шесть печных печальных труб…
В просветах труб – звоночки-колокольчики
Напоминают «Здесь была Хатынь».
Так вот откуда по лесам разносится
Как вечный стон печалящее: тин-нь-нь-нь…
***
Таких вот деревень по Белоруссии
Почти две сотни – страшно их считать!
Кровавой бойни огненные бусины –
Их непрестанно нужно собирать!
Чтоб ПОМНИЛИ. Чтоб ДУМАЛИ. Чтоб ЗНАЛИ,
Какой ценой даётся в мире жить.
За те «дрова», что предки «наломали»,
Потомкам вечно надобно платить!